"- Ну, как тебе сказать? Это такое чёрное с серебром... нет, серебро на чёрном, да, и с перламутром, ну, как пулемёт в макаронных вестернах с музыкой Мориконе. Что? Ну, тот из которого главный негодяй отстреливается от целой шайки второстепенных положительных героев. Такой двоюродный дедушка Максима. У него сбоку ещё ручка должна быть как у шарманки. А сам негодяй - в шитом золотом бархатном жилете и с омерзительными тонкими усиками. Нет, потные и жирные - это его подручные пеоны, а он должен быть с этаким налётом интеллекта на грубо огранённой физиономии. И с кольтом - тоже чёрный с перламутром. И в воздухе повисает такое: - Брын-н-н-нь... - ну, знаешь, оно у Мориконе всегда, когда ему сказать нечего, и это даже круче, чем музыка. И сразу рыдаешь, как папа девочки, которая не умела считать до десяти. Как? Ты не знаешь? О-о-о-о, это долгая и печальная история: одна девочка никак не могла научиться считать до десяти. Учительница спросила: - Почему? - и бедный ребёнок ответил: - Как только я говорю "девять-десять", у папы на глаза наворачиваются слёзы, и я больше не могу. Причём тут "девять-десять"? А это времена доброго дяди Горбачова, когда водка резко перестала стоить 3.40 и стала 9.10. А теперь она может стоить сколько угодно, и всё равно быть гнусной табуретовкой, которую согласятся пить только пеоны под музыку Мориконе...
Ну, вот, положила трубку. Водкой я её доканал."
