Подруга позвонила и позвала на генеральный прогон спектакля. Иду в дверь, глядя перед собой. называю свою фамилию и фамилию пригласившей подруги. - Я знаю, - мягко говорят чуть сверху и справа. Ещё б не знать, когда он сын той самой подруги, и мы знакомы уже лет... семь. Чёрт, чужие дети выросли, женились и некоторые отпустили что-то вроде бороды. Это он зря, кстати.
Спектакль чудовищно, чудовищно смешной, и я вытираю слёзы и сбрасываю бесшумно вибрирующие звонки из музей. В антракте перезваниваю сама - умер наш замдир, отличный мужик, без дураков. Ну да, Пинратик, ты поймёшь - тот самый невозможный Козлов... Во вторник хороним. Я поеду на кладбище хотя бы для того, чтобы поверить, а то у меня эта мысль ни боком ни раком в голову не встаёт.
Но спектакль был так прекрасен, что во втором акте я опять хохотала до слёз - ибо я полено по уши деревянное. Хотя ему бы тоже понравился бы - у него отличное чувство юмора. Было.
Книга, выданная под рецензию, начинается словами из откровений какого-то викторианского медиума: «Чтобы явить дух, возьмите 20 ярдов тонкой шелковой кисеи не менее двух ярдов шириной и сильно просвечивающей...»
