А теперь про саму выставку.
В ней есть только одна ошибка - Сидура надо было выставлять одного. Потому что он по-дав-ля-ет. Он обрушивает на зрителя столько боли, напряжения и радости, что воздействие от остальных художников воспринимается как невразумительная щекотка. Причём его изящнейшие рисунки размазывают не меньше, чем его вымораживающие, выворачивающие тебя нервами наружу скульптуры. Просто невозможно видеть, каким одновременно сильным и нежным может быть человек.
- Смотри, - сказала Лена, - они несут мёртвого сквозь себя.
- Слушай, у меня ощущение, что он просто замыкает в раму идеально найденный кусок воздуха.
- Знаешь, я бы хотела к нему в голову - очень интересно понять, как он это видел...
- Ну, что... ещё раз по рисункам?
А потом мы поняли, что надо выпить.
У выхода из Манежа стояла барышня - в белом платье в пол - в розовых розах, с тщательно завитыми кудряшками и фарфоровым гримом "под съёмку". В руках она держала плакат: "Устроителей выставки под суд", вокруг неё бродили два мужчины, снимая её так и эдак.
- Ах ты ж мразь, - вдруг сказала моя прекрасная Лена своим интеллигентным голосом.
А потом мы таки пошли и выпили.