Детский сад - девочка из соседней группы отгрызает пуговицы с моего пальто, перед тихим часом нам читают сказки из толстой книги в холщёвом переплёте с тиснённым солнцем облезлого золота, тихий час на скрипучих раскладушках - на соседней Гера Зайцев, он маленький и очень коротко стриженый, зато обещает на мне жениться. Карантин - неделю мы живём в саду безвылазно - по ночам по залу кто-то быстро шмыгает. Лето - нас везут на дачу - автобус приходится то и дело останавливать - меня тошнит. Под крыльцом живёт уж - мы выставляем ему миску с молоком. Набиваем панамки орехами, купаемся в мелкой реке, карабкаемся по обрыву к ласточкиным гнёздам.
Осень. Мне не покупают гитару, но ведут в ИЗОстудию. Там женщина в синих штанах, красивее чем мама, даже чем у ЛЕОНАРДО, с таким же длинным носом, и волосами, в которые воткнуто много шпилек и кисть. Мама говорит шёпотом: - Это парик.
- Это парик? - спрашиваю я.
- Подёргай.
Её зовут Юга. Нет, её зовут Людмила Георгиевна, но можно Юга, или даже Яга - Баба-Яга в юбке, расшитой кривыми ёлками, висит над её столом на нитях, тянущихся от коричневых рук, обутых в лапти ног, седой головы. Возле стола стоит скелет - очень белый, на шкафу - жёлтый блестящий череп без нижней челюсти. В шкафу - огромные листы ВАТМАНА - Юга складывает их пополам, прижав к стене, приглаживает длинным ногтем сгиб и разрезает стремительным движением скальпеля снизу вверх. Линейки, химические карандаши, красные стёрки и клеевые кисти Юга швыряет за шкаф. Я рисую Суок в розовом платье, но на выставке это почему-то называют "Автопортрет". Статью и фото - рисунок и моё растерянное лицо снятое очень снизу вверх - мама вырезает из газеты и прячет в альбом.
1977.
Юга дарит мне две книги - тёмно коричневую, с узором из угловатых волн и с золотой фигуркой в центре, у автора странная фамилия - Кун и ярко-оранжевое "Искусство древнего мира" - на обложке женская голова на длинной шее - большие глаза и узкий подбородок, смешные торчащие уши, макушки нет, вместо неё - какой-то пенёчек - Нефертити (а на мамином кулоне она в профиль и в высокой шапке со змеёй). Я заполняю альбомы кентаврами и строгими тётками с носами, без прогиба перетекающими в лоб. На новом письменном столе гуашью пишется - сверху "Похищение Европы", а на дверце - лезущее на желтизну из синевы розовое чудовище, должное изображать рождение Афродиты. Мы с мамой густо покрываем этот кошмар лаком - теперь я буду смотреть на него до пятого класса.
Летом отец записывает меня в библиотеку - я сижу в читальном зале, поглощая собрания сочинений: красный Вальтер Скотт, коричневый Диккенс, жёлтый Дюма, серый Флобер, чёрный Конан-Дойл. Я хожу туда одна - вдоль берега жёлто-коричневой Тьмаки, мимо красного корпуса витаминной фабрики, дорогу переходить осторожно! Я - единственный летний читатель. Библиотекари бегают домой и в магазин, запирая меня в зале.
