"Август, божественный месяц, созрели земные плоды, виноград, баклажаны..."
(Тикки Шельен)

Самое время писать про художника Карло Кривелли, потому что, да, созрели...

- виноград, баклажаны, тыквы, огурцы, бородавчатые, как старики у Гирландайо, пушистые персики, тяжёлые яблоки, обрамлённые тёмными листьями и узловатой лозой, свитые в гирлянды, они свисают с колонн и арок - над плечами Мадонн, над головой Распятого...
Карло Кривелли родился... предположим, в 1430 году. Предположим, потому что точно это не известно. Живописи учился вероятно у собственного отца - венецианца Якопо Кривелли (про которого сведений тоже негусто). Возможно "испытал влияние Беллини, Виварини и Мантенья" и ещё двух-трёх мастеров, от которых сейчас и имён не осталось. Я бы добавила ещё и впечатления от модных тогда в Италии нидерландские мастеров - Ван Дер Вейдена, к примеру и от старой доброй алтарной скульптуры. Причём, мне кажется, только рисунками с неё дело не обошлось - совсем не удивлюсь, если свою карьеру Кривелли начинал именно как скульптор. Где и когда получил мастерское звание, что успел создать в Венеции и прочие драгоценные биографические подробности отсутствуют. Первая привязка его имени к дате вообще не имеет отношения к искусству - в 1457 году Карло Кривелли был осуждён на полугодовое заключение за похищение жены моряка.

Под катом - мало букфф и многокартинок:

Известно, что выйдя из тюрьмы он покинул Венецию, предполагается, что несколько лет странствовал. пока не осел в провинции Марке. Здесь, в церкви Сан Сильвестро, остался его полиптих, подписанный 1468 годом:

Собственно, с этого момента и до конца жизни ничего другого он писать и не будет. Алтари, написанные для церквей Марке и Долмации частично останутся в Италии, но в основном, разрозненными досками, осядут в музеях мира: Девы с Сыном, сам Сын Божий - предаваемый, распятый, умирающий, воскресший, ангелы и разнообразные святые - в рост и поясные. У них неизменно белые лица плоскостного письма, изящные длиннопалые руки сжимают книги, лилии и пальмовые ветви, а то символы мученичества - колесо, меч, стрелу, пыточный ворот или кокетливо демонстрируют стигматы на ладонях - драгоценные, как рубиновые броши. У них одежды, расшитые золотом и жемчугом, лежат жёсткими, ломкими складками. Длинные волосы женщин змеятся, волосы мужчин и детей кудрявы, как золотое руно. Это мир без воздуха, с сияющей и покрытой узором твердью небес и плоской землёй, кончающейся сразу за ступнями героев.

Изучая Кривелли в общей череде "итальянских мастеров Поздней Готики-Раннего Возрождения" его легко пропустить - ещё один мастер манерных святых. Но мне повезло - первой святой работы Карло, попавшейся мне, была Мария Магдалина. Я увидела её в книге по истории костюма, фрагмент ростового изображения, иллюстрирующий статью о вышивках на платьях венецианских модниц:
- вышитую цаплю на рукаве я смогла рассмотреть много позже, потому что полвечера изучала вот эту невероятную посадку головы, лисье длинноносое лицо, морщинку в углу рта, птичий очерк выпуклого глаза.

Вот она полностью:
- оценили, как хитрец Кривелли в полноростовом изображении удерживает внимание на лице героини? Большая часть фигуры закрыта плащом (и, при всей любви мастера к складкам и вышивкам, гладким плащом), направляя взгляд вверх - по ступеням почти горизонтальных кистей рук к поднятой корсажем груди, к мраморной шее, к этому заговорщицкому, обещающему взгляду. Ничего лишнего - даже волосы, складки покрывала и сосуд с мирро смазаны, растворены в золоте фона.

А увидь я первой эту Магдалину:

- возможно волшебства и не случилось бы. А всего-то чуть больше внимания наряду и волосам, чуть вычурнее поза, чуть больше акцент на руки - и соблазн погиб. Хотя в Риксмузеуме возле этой девы я всё равно простояла довольно долго - соблазн-соблазном, а техника - техникой.

На мой взгляд, практически полностью ситуацию с двумя Магдалинами повторяют два дьяволоборца:
Вот архангел Михаил, попирающий беса:
- златокудрый мальчик с мечом и весами.

А вот занимающийся тем же богоугодным делом святой Рох:
- тот же фокус - чуть больше восхищения костюмом (оцените этот панцирь, имитирующий плоть - до горошины соска), чуть меньше выбора в подаче деталей, более выгодный для рассматривания (но отнимающий у героя его завораживающую целеустремлённость) ракурс головы - и казнь превратилась в нарядный балет.

Кривелли - мастер деталей. Каждый алтарь переполнен ими - драпировками, рельефами, вышивками, плетёными сандалиями и сафьяновыми туфлями, поясами, диадемами и лентами, завитками волос и меха, структурой мрамора, цветами и плодами, чашами, птицами:


Эти подробности прекрасны в своей дробящей мир суетности. Пёстрая, самостоятельная жизнь вещей подчёркивает отрешённость белых ликов Мадонн.













Но едва ли не прекраснее Кривелли лаконичный, творец этой строгой девочки - святой Урсулы:


Или этого отстранённого, настороженного святого Георгия:


Или этой волшебнейшей из Мадонн:


Его принято относить не столько к поздней готике, сколько к раннему маньеризму. Думаю, самому Кривелли было в достаточной степени всё равно, куда именно его распределят в "Истории искусств". Тем более, что отводят на него абзац-два - чай не Леонардо. Хотя и современник.
По мне он прекрасен - вот этим волшебным синтезом старого и нового. И ошибка думать, что архаичность этой живописи - от незнания. Разделяя мир на реальный и условный, сочетая объём и линеарность в одной картине, то искусно применяя светотень, то забывая про неё, Кривелли говорит: "хорошо, я возьму ваши игры с перспективой, ваши складки, достоверность вашей парчи и атласа, ваши чаши с их объёмом и бликами, прозрачность вашего стекла, но плоть моих святых останется бесплотной, потому что не во всём должно быть мясо". И они прекрасны есть.

Ну и ещё немножко картинок:
Мадонны:



(алтарь семьи Одони)


Фрагмент "Благовещения" - Гавриил:


Оно же полностью:

Космонавт Гречко как-то рассказывал мне, что поверил в инопланетян, увидев эту картину. Вот посмотрел на облако в форме летающей тарелки и луч из него - и поверил. "Так и летают к нам с 15 века, - сказал, - у художников глаз точный".

Святой Иероним (вот там пекинесс у святого в ногах путается - это, извиняюсь, лев):